Солом'янське благочиння

Наша газета

Відеокалендар

Друзі сайту

Офіційний сайт Солом'янської районної в місті Києві адміністрації

http://spm.org.ua/

Иконография Пятидесятницы: сложный путь создания образа

 

 

Сложение и развитие иконографии Пятидесятницы — один из ярких примеров того, как на протяжении столетий под влиянием христианского богословия видоизменялась художественная форма, как отвергались уже найденные решения, как заимствовались и наполнялись новым смыслом элементы, казалось бы, чуждого, языческого изобразительного искусства периода античности.

До IV века празднование Вознесения и Пятидесятницы не разделялось, оба события вспоминались в один день. Например, в Иерусалимской Церкви на пятидесятый день от Пасхи крестным ходом восходили на Елеонскую гору, а вечером в храме, построенном на месте Сионской горницы, вспоминали Сошествие Святого Духа. Этой особенностью богослужебной практики объясняется существование в раннехристианский период «общих» образов этих двух праздников.

На одной из миниатюр Евангелия Равулы (586 год) изображен возносящийся во славе Господь, а ниже представлены Богородица и апостолы, на которых десницей Бога Отца ниспосылается Святой Дух. Но в VI веке существовала потребность в отдельном изображении Пятидесятницы, так как празднование совершалось уже обособлено. Поэтому на другой миниатюре того же кодекса художнику необходимо было изобразить Сошествие Святого Духа как отдельное событие, и нехитрое решение было найдено: автор взял нижний регистр сложившийся уже схемы «Возенесение-Пятидесятница» в том варианте, где над Богородицей изображался голубь. Пресвятая Дева и апостолы представлены стоящими, над каждой фигурой изображен язык пламени.

Именно этим использованием фрагмента ранней композиции Вознесения-Пятидесятницы объясняется присутствие образа Богородицы на первом этапе формирования иконографии Сошествия Святого Духа. Но с точки зрения восточно-христианского богословия изображение Богородицы на иконе Пятидесятницы являлось совершенно не логичным. Ее присутствие на иконе Вознесения подчеркивает идею завершения домостроительства Бога Сына, которое было начато Рождеством в Вифлееме. Сошествие Святого Духа — событие, открывающее новый период в истории человечества, это начало домостроительства Бога Духа. И художники очень скоро осознали этот диссонанс. После VII века в восточно-христианском искусстве Богородицу сознательно не изображают на иконах Пятидесятницы, однако на Западе Ее образ продолжает присутствовать. В XVII веке русские мастера, опираясь на западные образцы, становившиеся все более популярными на фоне процесса обмирщения искусства, вновь начинают изображать Богоматерь в сцене Сошествия Святого Духа.

В миниатюре Хлудовской Псалтири (середина IX века) между двумя группами сидящих апостолов изображена уже не Богородица, а Престол уготованный — Этимасия, которая здесь может служить символом Бога Отца. На Престоле стоит открытое Евангелие — символ Бога Сына. Над Евангелием парит голубь — образ Бога Духа Святого. Таким образом, центральное место занимает символ Святой Троицы. Огненные лучи сходят на апостолов из двух небесных сегментов. В некоторых произведениях Престол заключается в круг — клипеус— и располагается над апостолами, лучи с огненными языками в таких случаях исходят от Престола. Возникнув сперва в миниатюрах, эта схема, получила распространение в храмовой декорации. По своей богословской значимости образ Пятидесятницы претендовал на одну из важнейших зон храма — купол. В зените купола помещается Престол, от которого расходятся лучи-языки к размещенным по кругу апостолам. Ниже апостолов изображались представители народов, просвещенных проповедью апостолов. Первый купол с такой композицией, о котором достоверно известно, находился в южной галерее храма Святой Софии в Константинополе. До наших дней сохранились подобные мозаики в куполах церкви Осиос Лукас в Фокиде (около 1000 года) и собора святого Марка в Венеции (XII век).

Византийские художники хорошо понимали, что заимствование части композиции Вознесения не позволяет полностью раскрыть богословское содержание иконы Пятидесятницы. Такое «половинчатое» решение не могло быть окончательным и поиски лучшей формы продолжались. Сложность заключалась в том, что в античном искусстве не было «готовой» схемы, которую можно было бы наполнить новым христианским содержанием. В случае с такими сюжетами как «Рождество» или «Сретение» не приходилось начинать создание композиции «с нуля», так как изображения событий рождества или встречи какого-либо исторического или мифологического героя были прекрасно разработаны еще в античном искусстве. Художник мог приспособить существующие схемы: отсечь лишнее, добавить нужные подробности. Но Сошествие Святого Духа — событие, «аналогов» которому не было в легендах языческих народов Средиземноморья, соответственно и композиции для передачи подобного события не существовало.

Интересна трансформация образа «племен и народов» в иконографии Пятидесятницы. В ранних памятниках ниже восседающих в Сионской горнице апостолов изображались две группы людей, называемые «племена» и «языки». Под первыми традиционно понимались колена Израилевы, иудеи, под вторыми — язычники, то есть все другие народы. Эти «народы» можно считать и изображением конкретных людей — свидетелей чуда Пятидесятницы, и шире — образом всего человечества, ожидающего Благовестия. Таким образом, утверждается идея универсальности апостольской проповеди, которая должна просветить всю вселенную, и универсальность Церкви. В куполе собора Святого Марка «народы» изображаются как шестнадцать пар фигур, во внешности которых подчеркнуты характерные этнические черты. Надписи указывают, что здесь представлены все шестнадцать национальностей, перечисленных во 2 главе книги Деяний. Такое четкое, дословное, перечисление конкретных народов несколько ослабляет идею вселенской проповеди Евангелия.

В процессе развития иконографии, в средневизантийский период, «народы» изображаются на иконах уже не как две группы людей, а в виде всего лишь двух фигур, помещенных внутри изогнутого профиля скамьи, на которой восседают апостолы. Причем, один из персонажей наделяется «варварскими» чертами (иногда это даже эфиоп), а другой — одет как византийский император. Мы видим представителя «Нового Израиля» — народа православной Империи, которого символизирует первое лицо государства — император, и персонификацию еще некрещеного человечества — варвара.

В XIV веке император и варвар уступают место образу «старца царя-Космоса», держащего в руках плат с двенадцатью свитками. Старец символизирует не Империю, и не какой-то конкретный народ, а весь мир, принимающий слова Благовестия. В палеологовскую эпоху, характеризующуюся упадком земной власти, идея «вселенского» характера Империи уже была изжита. Концепция политического универсализма, столь свойственная византийцам, уходит в небытие, но благодаря влиянию богословия исихастов на первый план выходит идея универсализма веры, подразумевавшая «кафолический» характер не какой-либо империи, но Православия. И возникновение в иконографии Пятидесятницы аллегории всего мира, внимающего апостольской проповеди, является частным подтверждением подвижек в мировоззрении византийцев. Рецепция же этого нововведения всеми поместными Церквями подтверждает точность идей, стоящих за этим образом.